[21.05.1999,
20:19:54]
Макс Фрай,
<frei@russ.ru>
Казусы с Пелевиным
Нет, ну не все так страшно. Лабораторной работы на тему: Пелевин
- это наше все (= наше "ничего" = "все, но не наше" = "чье-нибудь
кое-что") не предвидится. Просто уж больно много идиотских историй у
меня накопилось. Не про самого Пелевина, конечно, а про пелевинских
читателей.
Казус первый. Апрель этого самого года. Поезд Москва-Киев. Я в
нем зачем-то еду. В купе кроме меня всего один пассажир, юный и
симпатичный. Сразу после проверки билетов он усаживается на своей
полке в некое подобие "лотоса" и сидит так, прикрыв глаза, часа
полтора. Кайф! Я, в свою очередь, мирно читаю свеженького Пелевина
(угу, то самое "поколение", на кое столь печально взирают некоторые
граждане с критическим складом профессии). Молодой человек, наконец,
выходит из своей "мини-нирваны", смотрит на меня ясными голубыми
глазами и приветливо спрашивает (наш диалог пересказываю очень
условно, поскольку конспектов не делал): "А это последний Пелевин?"
Я утвердительно мычу.
Мой собеседник удовлетворенно кивает, бормочет: "Я себе тоже
скоро куплю". И вдруг начинает взволнованно рассказывать: "Знаете, у
меня есть друг, можно сказать, учитель, буддист, конечно, он такой
просветленный, такой продвинутый - (на самом деле, его речь звучала
отнюдь не столь глупо, как это может показаться в моем пересказе) -
а вот когда едет на машине, и его гаишник останавливает, ничего
поделать не может: робеет, отдает деньги, и все такое. И так с ним
часто бывает. И я вот думаю: что же делать? Почему мы такие
беззащитные? Неужели иначе не получается?"
Я с ужасом понимаю,
что у меня почему-то просят мудрого совета (вы представить себе не
можете, насколько я НЕ похож на мудреца, к которому имеет смысл
обращаться за советами!) и открываю рот. Из глубин открытого рта
выезжает какая-то телега на заданную тему (содержание телеги опускаю
за ненадобностью, просто поверьте на слово: я мел откровенную чушь).
Мой спутник, тем не менее, удовлетворенно кивает. На его лице -
блаженная улыбка человека, который наконец-то все понял. Я не
выдерживаю: "Слушайте, а с чего вы вообще решили, что я могу дать
вам дельную консультацию по данному вопросу?" "Так вы же Пелевина
читаете, - немного удивленно объясняет он. - С кем же еще на такую
тему говорить-то?"
"О, господи, - думаю я, - приехали!"
Казус второй. Сотрудница фирмы, где работает один из моих
приятелей, явилась на работу взвинченная, с покрасневшими веками и
прочими атрибутами бессонной ночи на лице. Все решили, что беда
стряслась нешуточная. Угу, стряслась. И еще какая! Дама застукала
своего сына за чтением Пелевина!!! Вы только вдумайтесь! За чтением!
Пелевина! Коллеги, задавшиеся целью ее утешать, сперва опешили, а
потом оживились. Кто-то поздравил несчастную с тем, что ее сын
растет умным мальчиком. Кто-то презрительно буркнул, что в
шестнадцать лет можно и Пелевина читать, ничего страшного, лишь бы
привычка брать книгу в руки выработалась - т.е. завязалась обычная в
таких случаях бесплодная, но эмоциональная дискуссия о Пелевине,
типа той, что ведут читатели Сергея Кузнецова.
"Но вы не понимаете, - с отчаянием в голосе сказала несчастная
мать. - Он же читает ПЕЛЕВИНА!" Воцарилась пауза, в течение которой
участники диспута честно пытались понять, в чем, собственно,
заключается причина столь бурного негодования. "Значит он принимает
наркотики, - наконец объяснила гениальная мамаша. - Или собирается
их принимать. Пелевин же для наркоманов пишет!"
Немая сцена.
Казус третий. Затеял ваш покорный слуга беседу просветительского
толка с красивой девушкой. На тему "что почитать". Сам только-только
отрыл в сети классного писателя и, ясное дело,
веду агитацию и пропаганду культурного образа жизни. Она спрашивает:
"А он как Пелевин пишет?" "Да нет, не совсем так, - честно отвечаю
я, - вернее, совсем не так..." Девушка разочарованно отворачивается.
Моя гуманитарная миссия провалена.
Казус четвертый. Друзья из Питера недавно звонили, рассказывали,
что один наш с ними общий знакомый прочитал последний роман
Пелевина, сказал: "И этот продался!" - и запил. Кому именно
"продался" Пелевин выяснить совершенно невозможно, поскольку дядя
все еще благополучно пребывает в запое.
Казус пятый. Одна знакомая спрашивает: "Тебе у Пелевина что
больше нравится: "Чапаев" и "Желтая Стрела", или "Омон Ра" с "Жизнью
насекомых"?" После некоторых раздумий говорю, что вторая пара,
пожалуй, все-таки больше.
"Значит, ты - маниакально-депрессивный
тип!" - радостно сообщает она.
"А если бы я "Чапаева" и "Стрелу"
выбрал?" - недоуменно спрашиваю я.
"Тогда был бы
шизоидный!"
Напрягаюсь, с трудом вспоминаю подходящий к случаю
термин и торжествующе спрашиваю: "А эпилептоидные типы что у
Пелевина предпочитают?"
Моя собеседница растерялась. "Не знаю, -
говорит, - может быть, им как раз новый роман понравится..."
Вот
такой вот психиатрический тест по Пелевину. Даже не знаю: плакать
тут, или смеяться!
Казус шестой. Получаю письмо от своего постоянного читателя
(постоянному читателю лет семнадцать, не больше) с подробным отчетом
о победах его светлого разума над очередной порцией рассказов
Борхеса (на коего я с тупым упорством идиота присаживаю всех, кто
шевелится и буквы знает, прямо как драг-диллер какой, честное
слово!) Мой корреспондент вроде как доволен результатами
эксперимента над его юным организмом. Даже решил меня отблагодарить:
рекомендацией за рекомендацию. Прямо советовать не решается, и этак
осторожно спрашивает: "Макс, а вы никогда не пробовали читать такого
писателя, Виктора Пелевина? По-моему, наш человек." Мне и смешно до
слез (вот она, настоящая невинность, есть еще ребята, которые не в
курсе, что жить в России и не прочитать Пелевина попросту
невозможно!) - и в то же время, я понимаю, что эта фраза "наш
человек" в устах умненького семнадцатилетнего мальчишки, не
отягощенного еще ни снобизмом, ни осознанной необходимостью чтения
"для того, чтобы быть в курсе", ни даже элементарным знанием
"медицинского факта", что Пелевин - фигура не просто известная, а,
так сказать, "культовая", дорого стоит. По курсу моего банка один
такой "наш человек" равен приблизительно одному фунту UK. А один
стандартный "критикокилобайт" - это что-то типа белорусского
"зайчика".
На этом, пожалуй, можно было бы и остановиться, но неудержимо
хочется чего-нибудь резюмировать. Резюматор, знаете ли, внезапно
зачесался. Ok, резюмирую. У Виктора Пелевина есть недостаток,
свойственный, впрочем, любому хорошему писателю: он один такой.
Умный, ироничный, начитанный парень, чьи тексты легко и с
удовольствием расшифровываются теми, кому, собственно, адресованы, и
напрочь сносят крыши наивным и не в меру восприимчивым, вроде моего
юного попутчика - литераторов, владеющих сходным методом и ведущих
аналогичную стратегическую игру, в последнее десятилетие должна была
бы появиться целая плеяда. Ан нет, не появилась пока, так что в
нашем распоряжении по-прежнему всего один - Виктор Пелевин.
Расплачиваться за эту вопиющую несправедливость приходится
читателям. Вот они и пускаются во все тяжкие. Последний роман
Пелевина ждали, пожалуй, слишком уж долго, его ждали, можно сказать,
с надрывом. Обманутые и оправдавшиеся ожидания встретились в
пространстве дискуссий как массы теплого и холодного воздуха в
атмосфере - и пошел циклон. И ведь какая буря в стакане воды
получилась!
Поскольку Пелевин один, ему достается слишком много обожания
(что, собственно, не беда) и слишком много агрессивной неприязни.
Выступления некоторых критиков грешат элементарным хамством - хорошо
хоть объекту их словесных экспериментов, судя по всему, искренне по
фигу. Признаться, поначалу я никак не мог понять излишней
эмоциональности пелевиноненавистников: уж больно задушевно у них
получается. Такое впечатление, что у каждого Пелевин, как минимум,
жену увел, честное слово! Самое простое объяснение "жаба давит", в
более корректной и развернутой форме предложенное Александром Генисом меня не
удовлетворяло. Ответ, кажется, все же нашелся в статье Андрея Немзера, каковой весьма убедительно
костерит Пелевина за "чистоплюйство и цинизм" и инкриминирует ему
убийственную гражданскую позицию: "им нельзя - мне можно". А ведь
действительно, все так и есть. "Им" - нельзя. Пелевину - можно.
Почему? А вот так уж вышло. Писателю, который знает, что
"литература в большой степени программирует жизнь, во всяком
случае, жизнь того, кто ее пишет" - и который, в то же время,
"полагает, что если его роман заставил нескольких его друзей
три-четыре раза на протяжении чтения от души рассмеяться - цель
можно считать достигнутой" (будете смеяться, но я без тени
сомнения верю и самому Пелевину, и Дмитрию Быкову, цитату из статьи которого добросовестно передрал)
- можно все. И делайте, что хотите.
P.S. И вот что еще забавно. Роясь в разных публикациях, я
обнаружил, что тридцатисемилетнего Виктора Пелевина то и дело
называют "молодым автором" (то снисходительно, типа: "молодой ишшо,
исправится", то восторженно: "смотри-ка, такой молодой - и вот, на
тебе!") И то сказать, куды полез в "сурьезные писатели", не отрастив
предварительно ни лысины, ни пуза?! Вот они, тяжелые последствия
расейской геронтократии...
|
