Новые восходы озаряют горизонты. Юноша по имени Зимний ощущает тяжесть возложенной на него миссии. Мука под ногами. Зато голова ясная. Он вышел из Метрополитена так скоро, что самому не верилось. Что-то круто надломилось в его сознании. И какие это были перемены он еще не знал. Поэтому неизвестность подгоняла к действиям. Вперед - туда, где не будет этих промозглых дней сознания. Туда, в вечный крым ума.

Одна и та же сюжетная линия дороги привела его к дому. Она, в зеленой шапке - видно - стояла под фонарем. Курила сигареты "Дойна", видоизменяя атмосферный цвет. Нос бледный, а глаза такие яркие. Как черный перламутр из магазина дамских пуговиц. Она стояла и стояла. А он смотрел на нее и смотрел. Она додымила , бросила окурок в сугроб. Сюжетная линия скособоченно свернула в соседний подъезд. Тут же погасли все лампочки в районе.

С самого утра комната серела-серела, пока не сровнялась с пылью. "Это я недоумок", решил Зимний, "Во мне не достает сил поверить в светоч . Знает сердце лучше чем всегда". Для того, чтобы утро вечера не мудренело, он отправился в книжный магазин. А кто не видел томных , ломящихся литературой полок - тот мясник дядя Гера.

Эта зима явно флиртовала со своим содержимым. Упав на хвост ноябрю она каталась, хохоча на санках, срывая любимым друзьям вязаные шапки. Друзья падали на задницы от веселья, а впереди было еще целых три месяца такого валянья. Она пользовалась временем, она отбывала рубежный срок - еще мгновенье и ступня растает в новом веке. Но до зеленых почек - Новый Год. Новая лафа.

И соседушка притащила книжку с новыми рецептами пирогов и рождественской кутьи. В субботу отправились за шарами, сосульками и золотым дождем. Веселье тем незабвенно, что его трудно описать, следовательно, поймать, сохранить, увековечить. Такая счастья. А вот про грусть и что хуже всего про депрессию написано гигантское количество поэм и трактатов. Вот еще веселье - скатываясь с горы, протер себе дыру в штанах!

Зимний появился в своей квартире, дрожа от эйфории. Десять романов о чужом, в треснувшем пакете. Свежее лекарство от повседневности. Он повалился тюленем на диванчик и тут же заверещал дверной звонок. Зимний обречено подошел и спросил - Кто ?

- Я, ответил дребезжащий старческий голос. - В гости звал, вот и пришел.

Зимний щелкнул ключами.

На пороге стоял он. Это место обдувалось интеллектуальными ветрами. Щербатый пьяница пытался скинуть Кастанеду.

- Бери, шептал уважительно, книжка хорошая, про ящериц. Он так говорил, потому что обложка изображала расписную игуану.

Зимний ткнулся в собрания сочинений. Мерзли ноги - все было старо и прочитано.

-Сынок, умоляюще проканючили за спиной. Зимний недоуменно обернулся и увидал божий одуванчик в седеньком пальтишке . Дед стоял спрятав руки за спину и ласково смотрел на Зимнего. Они потом спрятались за футуристские инсталяции маяковского музея и дед принялся доставать из-под полы.

Колючим ветром колыхало всего тщедушного старичка. Зимний содрогался от этого зрелища. На груди книготорговца белели клок волос и опрятная майка. Он доставал книги из двух сумок пришитых к подкладке.

- Отдам так, по десятке за штуку. В былое время цены им и не давали, - уверенно сказал дед, живо добыл откуда-то мятый кулек и завернул книги.

Зимний сам не понял, что он только что послушно взял. Он не успел разглядеть даже обложку. Только запах чего-то старого и проверенного этой мудростью щекотнул его ноздри.

Веяло покоем, как в ночь без сновидений. Какими-то травами, что - ли, пропитались снежинки. Зимний так и не понял. Он только улыбнулся деду, как ковбой. И ему захотелось сделать что-то непременно хорошее для всего мира и в первую очередь для деда.

- Спасибо. Он сочно чмокнул старичка. Щеки оказались ароматными. Да и сам дед был приятным - худой, розовый от мороза и седой. Классный дед.

- Тебя как зовут, отец?

-Дед Гривей, лукаво ответил Зимнему знакомец.

Суетливым шагом чекушечных товарищей они взяли штурмом столовую. Дед Гривей опрятно кушал бутерброды с коровьим сыром и от ветчины отказался. После третьего пластмассового тоста, Зимний сунул жующему старичку визитку.

Улица подтрунивала над зимними олимпийскими играми, соревнуясь в скоростные сумерки. Зимний жил без боли с пакетом под сердцем за полгода до весны и живоносного солнца.

Она курила под фонарем, отравляя снежинки. Зимний поймал на перчатку одну такую - нежную, из самого ценного хрусталя.

- Смотри, Таня, это ты. Тут же он снял с этой бестолковой головы ужасную зеленую шапку. Ее запутанные волосы еще не утратили возможность струиться. Он взял из ее холодных рук сигарету, глянул в изумленные глаза и поцеловал фильтр. И было в этом жесте, определенно, что-то фаллическое.

Напоив дедусю чаем, и, проговорив с ним о маточном молочке с час, Зимний выпроводил хихикающего гостя. Дед все косился на Танькин снимок в коридоре.

- Зазноба? - спросил. - Краля, в тон ему ответил Зимний.

- Ну-ну, одобрил дед, - только чтой-то глаза у ней грустные. Ты б ей книжечек почитал. Расцветет, как майская яблоня, слышь.

-Да я сам еще не прикасался.

-Вот и почитай.

Зимний выпотрошил пакет на стол. Книжки - потрепанные, и как он не заметил. Даже названия не видно. Причем на всех десяти томах. Мелькнет причудливый русский узор кое-где. Простой переплет. Нет ни года издания, ни автора текста. Только вот на последней странице десятого издания фамилия составителя - некто Я. Вездеев.

Он умостился в кресле, погладил книгу, понюхал - медовая. Закрыл глаза и быстро распахнул наугад страницу: "...Зимний ткнулся в собрания сочинений - все было старо и прочитано..."

Переборчивый читатель обнаруживается на кухне. Он глотает воду из-под крана. Ему не скучно. Он понимает, что купил за сто рублей Книгу Себя. Его зудит, а что же дальше? Он лезет в десятый и видит там пустые страницы. И в девятом и в шестом. И только второй том "...Он взял из ее холодных рук сигарету, глянул в изумленные глаза и поцеловал фильтр...". Триста сороковая страница.

Теперь не поймешь чьи слезы смешались в сладкий коктейль. Или слюни, что тоже немаловажно для жизнедеятельности. Таня на фоне русских елок, залитых серебряным серпантином. Она не устроилась кассиршей в новом супермаркете, а как и раньше ходит к Зимнему слушать "Чайф" на бобиннике. Зимний работает по специальности, какая она у него мы все отлично знаем. Таня больше не носит зеленых вязанных шапок своих бабушек. Никакие скрипы тормозов не тревожат покоя лучших ночей. Только редко, в осенний час грибного подмосковного дождя, Зимний вспоминает составителя сборника, который он читает каждый день - Я. Вездеев.